Явление Евгения народу
Евгений болел своей страстью по имени теннис. Болел так, что казалось – сейчас разорвёт аорту и пучина азарта, скрываемая внутри, хлынет на корт. Порой, так оно и бывало. Но Кафельников все равно остался самим собой. Как бы одиозно его не преподносили, иногда даже пытаясь сотворить кумира. Он не был кумиром. Он был и есть своим кубанским парнем, которого везде будут любить и поддерживать, не только в рамках тенниса. @ Sport.ru вспоминает яркие моменты...
Излагать здесь всю, так сказать, тропу Евгения Кафельникова от 237-й ракетки ATP до самого успешного во всех смыслах российского теннисиста было бы, по меньшей мере, глупо. Уважаемый читатель всегда это сможет найти в любом справочнике, благо их достаточно. Теперь, когда профессиональная карьера Евгения, уже давно позади, важно, как мне видится, осознать и осмыслить, что же это было за ʺявление Евгения народуʺ в середине 90-х, когда в пылу политических дрязг и экономического хаоса ни народу, ни властям было не до спорта, несмотря даже на все пристрастия Бориса Ельцина.
По сути, гении и рождаются в противоречивую эпоху, когда общество их судьбы не очень волнуют. Кто бы мог представить появление в период ʺглухой советчиныʺ Эдуарда Стрельцова или блеск Альфредо ди Стефано в пору диктатуры Франко. Таков спорт – алогичен. С Кафельниковым всё было примерно так же.
Евгений не просто играл в теннис, отдавая всего себя там, на корте, он пылал, а эмоция его била через край. Он не ломал постоянно ракетки, как его коллега Сафин, но внутреннее напряжение, с которым Кафельников выходил на корт, было огромно. Даже в каких-то технических действиях оно проявлялось.
Прозвище ʺКалашниковʺ было дано Евгению тоже не просто так. Не только потому, что удары Кафельникова – филигранны по исполнению и запредельны по силе. И не по причине его, так скажем, ʺдвуручностиʺ в игре. Меток он был настолько, что соперники подчас обмирали.
ʺКонцентрация, не знающая никаких пределов, - вот тот конёк, на котором Евгений выезжал очень частоʺ
Помнится, главный герой фильма ʺВорошиловский стрелокʺ в исполнении Михаила Ульянова славился точностью своих ʺпопаданийʺ в символов нового русского капитализма 90-х. Вот и Кафельников ровно так же попадал в корт. А чего ему всегда хватало – так это выдержки, вовсе даже не кубанского вина, а самого что ни на есть армянского коньяка. Концентрация, не знающая никаких пределов, - вот тот конёк, на котором Евгений выезжал очень часто. И приложенный к ней титанический талант, не пойми откуда выкристаллизовавшийся.
Знатоки российского спорта постсоветской эпохи могут упрекнуть меня в излишней комплиментарности Кафельникову. Но в данном случае этим и не пахнет. Столь пышные эпитеты выбраны оттого, что он был первым. А давать премьеру всегда труднее, чем выходить на программную постановку, многажды проигранную на театральных подмостках. И он был тем самым премьером, который открыл для нас теннис. Мужской теннис, каковой раньше имел лишь зачаточные формы существования. Открытая дверка – это не только триумф на ʺРолан Гаррос-1996ʺ - французский турнир, никогда не покорившийся Питу Сампрасу; последнего ваш покорный слуга считает лучшим в мире, что называется, в абсолюте. А Евгений смог. И четыре раз утереть нос Федереру тоже смог. И недальновидно будет оправдываться тем фактом, что Роже был не таков, какой он сейчас, а ещё лучше – в 2008-м. Нет, всё это, в сущности, чепуха, потому что карьера и продукт делаются в лайве, онлайн, если хотите, но никак не постфактум, и уж точно не отсылками к более
ʺУ Сафина – эмоция, у Южного – эмоция и сила, а вот у Кафельникова как-то выходило всё это совмещать...ʺ
Возвращаясь к персоне Кафельникова, хочу сказать, что многогранность его состоит не только из форхендов и бекхендов. Техника без смыслов – не есть проявление гениальности. За этим всегда должна скрываться некая тактика, обуславливающая остальные действия. И Евгений ей не просто обладал, а мастерски умел распорядиться. Именно в этом, как мне кажется, и кроется его успех относительно других наших теннисистов. У Сафина – эмоция, у Южного – эмоция и сила, а вот у Кафельникова как-то выходило всё это совмещать так, чтобы и зритель не нарадовался, и сам он к себе задирал требования постоянно всё выше и выше. Именно при такой внутренней дисциплине и можно добиться высот. Конечно, Кафельников не был первой ракеткой мира долгое время, как Федерер, но признание и отзывы о нём всегда самые восторженные.
В этом весь Евгений. При человеческой простоте и незатейливости он умудряется показывать умнейшие комбинации в теннисе, преуспевает в гольфе и покере. Хотя, думается, для каждого из этих видов спорта необходим своеобразный тип мышления. Владение им – удел немногих. Это самое немногое и являет собой Кафельников. Он зрит в корень, видит проблему в более детальном ракурсе, нежели другие. Быть человеком и одновременно профессионалом в современном спорте – вещь уникальная. Но что же ещё, как не уникальность, ценим мы, зрители? Было бы нам интересно смотреть на поединки спортивных клонов? Да ни на грош, скажу я вам. Спорт – он живой и разнообразный. Евгений Кафельников своей игрой культивировал именно такое отношение к любимому занятию. Живость – катализатор всей его карьеры. Да, пожалуй, только на том и можно проехать, не споткнувшись. Так случилось с Кафельниковым.